Город задыхался. Некогда многолюдная и шумная Москва превратилась в пустынную бетонную тюрьму, и те немногие, кто еще не уехал как можно дальше, не открывали окон и не высовывались из домов без острой необходимости.
Вокруг Москвы горели леса и деревни, пожары уносили сотни жизней, оставляли людей на улице, без денег, без домов, без одежды. Но с надеждой, что это лето пройдет как можно скорее.
Улицы мегаполиса были безлюдны и пропахли гарью, как, впрочем, и все вокруг. Москва чем-то стала походить на безликую зону бедствия, где все жители вымерли.
Соседний дом совсем не видно из-за дымовой завесы. Я выхожу на улицу и иду, не встречая людей. Кажется, уже давно вечер, хотя только утро. Наверное, таким будет утро после нашего конца.
Знаете, я впервые вижу здесь такое запустение. Первый раз я вижу пустую Москву, солнце, выделенное четким алым кругом на фоне серого неба, без лучей, без улыбки, нещадно палящее, близкое, страшное. И я понимаю, что бежать некуда. Потому что это мой город, единственный город, в который я могу сбежать. И он болен сейчас, а я не могу помочь.
Трещины в асфальте – зияющие раны, бесконечно воющие монотонные сирены – крик о помощи, воздух, пропитанный гарью и отчаянием – тяжелое, сбивчивое дыхание. Наверное, все это – плоды моего больного воображения, но мне кажется, что я чувствую этот город. Свой город.
А еще плевала я на то, что медики утверждают, что нужно сидеть дома. Плевать, я умру молодой, но сейчас я выхожу из дома без марлевой маски и бегу, теряясь в дыму, который я про себя почему-то зову туманом.
Каждый раз, покидая квартиру, я отправляюсь в одно и то же место: на качели в соседнем дворе. Эти качели для меня – символ надежды и сопротивления. Почему? Да потому что когда мне некуда идти и некому сказать, что все плохо: действительно плохо, я иду сюда, сажусь на эти старенькие скрипучие качели и плачу, тихо, очень тихо. Иногда я сильно раскачиваюсь на качелях. А иногда просто сижу, опустив голову. В любом случае, пока есть эти качели, во мне живет надежда. Это нелегко объяснить, просто поверьте на слово.
Сегодня я снова захлопнула дверь и отправилась на качели. Естественно, маман будет ругаться: она не хочет, чтобы я гуляла в такую погоду. Но мне все равно, я делаю слишком много правильных вещей.
И вот снова мерное поскрипывание несмазанных железных креплений, снова расцарапанные руки и снова тихие слезы. Нет, я вовсе не девушка, которая постоянно в депрессии, не суицидальный подросток и даже не приверженка убеждений тех или иных субкультур, нет, просто мне есть, о чем плакать. Мои лучшие друзья сыграли со мной злую шутку, построенную на ненависти и боли. За что? Почему? Наверное, я чем-то плоха, а может быть, им захотелось развлечься. Как бы то ни было, я считала их друзьями, а получила первоклассных подлых тварей прямо у себя под боком.
«Они не стоят твоих слез» - уверенно скажите вы. Но не Вам судить, стоят они моих переживаний или нет. Ведь мы провели детство вместе, мы росли вместе, учились вместе, доверяли друг другу секреты, давали советы, ссорились и мирились… Мда, нехорошая вышла ситуация. И, кажется, они уже забыли обо мне, о том, что мне может быть больно, и живут в свое удовольствие, поглощая литрами пиво, водку и дешевые коктейли. Чудо-жизнь, чудо-йогурт.
А я все прихожу на качели, на что-то надеясь, во что-то веря. Я прихожу, сажусь и плачу, тихо-тихо и тоскливо. И я, конечно, не подозреваю, что каждый раз из окна за мной наблюдают два красивых зеленых глаза. И я не знаю, что обладателю этих глаз безумно хочется спуститься вниз и утешить меня и каждый раз его удерживает что-то. А я ухожу, закидывая назад волосы. И он смотрит мне вслед, опираясь на подоконник.
Я не узнаю об этом еще некоторое время, до тех пор, пока он не наберется мужества и не выйдет, вертя на пальце брелок от ключей. Такой милый, с растрепанными волосами и взрослыми, серьезными глазами.
«Не надоело?» - спросит он, чуть улыбнувшись. И я не смогу уже больше плакать.