Все слова - не те.
Он - в браво распахнутой куртке
И крепче стискивает сигарету в замерзших руках.
Он шепчет, что пора ему в дурку, придурку,
Пока не замерз окончательно в здешних снегах;
И стряхивает наскоро пепел, угождая
Каждый раз себе прямо на курточный рукав,
И взглядом медленно-медленно провожает
Фары стильных автомобилей с водителями без прав.
Он - стоит посреди метели, прикрывая ладонью лоб.
Вы, казалось, иного хотели: жить получше и лучше подальше;
Чтобы все было проще, и слова не летели впустую в сугроб;
Чтобы быть благородней, моложе, сильнее, смелее, без фальши.
Ты совсем не мечтал о спасении, мечтал - спасать,
Никогда не просить и не кланяться в знак покаяния,
Продираться сквозь судьбы, достойных - благословлять,
А не так, как сейчас, у кого-то просить подаяния.
Он - не плачет, ведь кроме него многим есть, о чем плакать,
Да и, в общем-то, не пристало взрослому мужику.
Так хотел зачерпнуть в ладонь снега, попала - слякоть,
Та, которую всё разносят на подошвах, торопясь, на бегу.
И стало почему-то до жути, до боли обидно,
Что рука теперь грязная, мокрая, и никак ее, в общем, не отогреть.
Но подумалось, что, наверное, по закону кармы ему не стыдно
Будет после всего когда-нибудь в старости и умереть.
И крепче стискивает сигарету в замерзших руках.
Он шепчет, что пора ему в дурку, придурку,
Пока не замерз окончательно в здешних снегах;
И стряхивает наскоро пепел, угождая
Каждый раз себе прямо на курточный рукав,
И взглядом медленно-медленно провожает
Фары стильных автомобилей с водителями без прав.
Он - стоит посреди метели, прикрывая ладонью лоб.
Вы, казалось, иного хотели: жить получше и лучше подальше;
Чтобы все было проще, и слова не летели впустую в сугроб;
Чтобы быть благородней, моложе, сильнее, смелее, без фальши.
Ты совсем не мечтал о спасении, мечтал - спасать,
Никогда не просить и не кланяться в знак покаяния,
Продираться сквозь судьбы, достойных - благословлять,
А не так, как сейчас, у кого-то просить подаяния.
Он - не плачет, ведь кроме него многим есть, о чем плакать,
Да и, в общем-то, не пристало взрослому мужику.
Так хотел зачерпнуть в ладонь снега, попала - слякоть,
Та, которую всё разносят на подошвах, торопясь, на бегу.
И стало почему-то до жути, до боли обидно,
Что рука теперь грязная, мокрая, и никак ее, в общем, не отогреть.
Но подумалось, что, наверное, по закону кармы ему не стыдно
Будет после всего когда-нибудь в старости и умереть.